Данная статья посвящена проблеме определения точного предметного состава одной из самых ранних японских коллекций в собраниях МАЭ РАН и ИВР РАН - а именно коллекции, приобретенной доктором Иоганном Арнольдом Штуцером (Johan Arnold Stützer), шведским врачом на службе Голландской Ост-Индской компании в Японии в 1787-1788 гг. И.А. Штуцер, выпускник университета г. Упсала, был студентом профессора Карла Петера Тунберга, во многом определившего его научные интересы как собирателя и коллекционера, и эти интересы отразились на составе собранной им коллекции. Эту коллекцию И.А. Штуцер в 1794 г. отправил в Санкт-Петербург на имя императрицы Екатерины II, а та передала её Императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге. Коллекция И.А. Штуцера стала исключительно ценным для российского академического и музейного японоведения собранием уникальных материалов по культуре Японии второй половины - конца XVIII в. Данная коллекция чрезвычайно обогатила академические музей (Кунсткамеру) и библиотеку подборкой раритетных книг, карт и предметов японской материальной культуры (произведения различных искусств и ремёсел, редкие монеты, образцы оружия, образцы традиционных медицинских средств, японские научные материалы и т.д.). К сожалению, в процессе хранения эта коллекция была разъединена, составляющие её предметы попали в разные музейные и архивные хранилища - Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) Российской академии наук; Институт восточных рукописей Российской академии наук; Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук. Значительная часть оригинального состава коллекции сохранилась, однако судьба многих предметов ныне остаётся неизвестной. Цель настоящей статьи - определить, какая часть предметов из оригинального состава японской коллекции находится на сегодняшний день в собраниях МАЭ РАН (Кунсткамера) и ИВР РАН; какая часть предметов из оригинальной коллекции И.А. Щтуцера в Петербург не поступила; какие предметы из оригинального состава были утрачены. Статья является результатом исследования предметного состава коллекции и сопоставления его с архивными и музейными документами.

С 1948 по 1996 г. в Японии действовал Закон о евгенической защите, который разрешал аборты по разным обстоятельствам, а также добровольные и принудительные евгенические стерилизации. За время действия закона около 16 500 человек были стерилизованы против своей воли. Начиная с 2018 года несколько жертв подали в суд на государство, требуя извинений и компенсаций. В результате общественного резонанса, связанного с судебными процессами, большинство префектур стали открывать архивные документы по стерилизациям, давая возможность исследователям и журналистам узнать о жертвах и исполнителях стерилизаций, об их мотивах и т.д. Данная статья содержит краткий очерк истории евгенических мероприятий в Японии и рассматривает причины принудительных стерилизаций на материалах, содержащихся в архиве префектуры Канагава. В префектуре Канагава было выполнено 462 принудительные операции, 269 из которых - на людях, страдающих негенетическими психическими заболеваниями и умственной отсталостью. Как показывают источники, основными мотивами для стерилизаций служили неспособность человека заботиться о себе или о потомках, а также предупреждение беременности в случае сексуальных домогательств. Документы также показывают, что хотя закон базировался на евгенических принципах, генетика редко являлась решающим фактором для стерилизаций. Комиссии также не задавались вопросом о том, как предотвращать сексуальные домогательства, выбирая предупреждение беременности в качестве решения проблемы. В статье также рассматривается вопрос о том, почему евгенический закон был принят в послевоенной Японии, где права человека гарантировались конституцией и чем объяснялась его необходимость. Необходимость стерилизаций часто обосновывалась дискурсом об «отрицательном отборе» японской нации, а Министерство юстиции интерпретировало закон таким образом, что если операции выполняются во имя общественного благополучия, то они не противоречат конституции Японии.

В статье рассмотрены рассказы о конях и всадниках из «Собрания стародавних повестей» (« Кондзяку моногатари-сю: », 1120-е годы). В японской части собрания верховая езда служит одним из сквозных мотивов, объединяющих рассказы на буддийские и мирские темы. Можно выделить шесть основных контекстов, в которых обсуждается эта тема. 1) Чудесный или просто необычный конь принадлежит человеку с особой судьбой, с задатками правителя, хотя и не всегда эти задатки удаётся раскрыть. 2) Конь сопутствует человеку не только в дурных делах, таких как охота и война, но и в добрых, например, помогает найти святое место для будущего храма. 3) Страсть к лошадям может толкнуть человека на преступление, но кто умеет с нею совладать, тому сопутствует успех. 4) Искусство верховой езды может ввести и наездника, и зрителя в своего рода «опьянение» сродни безумию, и против него бессилен даже строгий церемониал соревнований; впрочем, порой люди и из поражения на состязаниях извлекают для себя выгоду. 5) Встреча конного и пешего на дороге - непростой случай с точки зрения этикета, и нередко в таких случаях люди невольно раскрывают, как на самом деле относятся к ближним. 6) Родиться конём - незавидная участь, коль скоро лошади, как и прочие животные, страдают тяжелее, чем люди, но близость к человеку позволяет коню услышать слова буддийских наставлений и обрести лучшее рождение. Человеческая привязанность к лошадям оказывается благотворной для лошадей, для их будущей судьбы по закону воздаяния, а значит, и людям позволяет помочь животным. Так связи между рассказами в « Кондзяку » не просто работают на целостность повествования, но и выражают главную мысль книги: всеобщая связь событий в мире устроена так, что обыденная жизнь задаёт условия для того, чтобы двигаться к освобождению и милосердно заботиться о ближних.

В статье рассматривается деятельность Японии по освоению и использованию космического пространства, а именно, место и роль в ней частных компаний. Наблюдаемый в настоящее время рост глобального рынка космических услуг происходит в основном за счёт развития частного сектора в ряде государств: увеличивается количество компаний, связывающих свою деятельность с космосом, расширяется спектр предлагаемых ими услуг, повышается их качество. Долгое время японские частные компании не имели возможности коммерциализировать накопленный научно-технический потенциал, и только в середине 2000-х годов японское руководство пересмотрело свою позицию в отношении использования космоса, открыв для предприятий аэрокосмической и оборонной промышленности пути для выхода на внутренний и внешний рынки. В статье показано последовательное развитие нормативно-правовой базы Японии в отношении космического пространства. К настоящему моменту в Японии действует комплексная стратегия освоения космического пространства, учитывающая интересы частного сектора. Действия правительства Японии по развитию собственного частного сектора космонавтики направлены как на развитие внутреннего спроса на космические услуги, так и на завоевание высоких позиций на международном рынке путём повышения конкурентоспособности японских компаний. Разработан ряд государственных программ, направленных на привлечение новых компаний в космическую сферу, а также программы, нацеленные на создание и развитие инновационных направлений в этой отрасли. В статье также рассмотрено практическое взаимодействие государственного и частного секторов японской космонавтики на современном этапе, выявлены её основные проблемы, тенденции и перспективы, а также описаны ключевые игроки космического рынка Японии и реализуемые ими проекты. Анализ современного состояния космической политики Японии с точки зрения поддержки частного сектора позволяет сделать вывод о высокой оценке руководством страны значимости развития космических услуг, технологий и промышленности для экономики и безопасности.

Статья поднимает проблему классификации многочисленных персонажей произведения Дзиппэнся Икку «То:кайдо:тю: хидзакуригэ», одного из ярчайших представителей жанра коккэйбон , относящегося к юмористическому пласту развлекательной литературы гэсаку эпохи Токугава. При этом объектом исследования становятся как специфические черты, так и основные функции героев, комическое взаимодействие которых составляет основу развития повествования «То:кайдо:тю: хидзакуригэ». Система персонажей рассматривается как один из важнейших факторов популярности произведения, которое считается одним из первых бестселлеров подобного масштаба в рамках литературы гэсаку . Все персонажи подразделяются на три группы: протагонисты, «блуждающие» персонажи и «провинциальные» персонажи, внутри которых также выделяются более дробные категории. Протагонисты воплощают собой образ типичных эдокко , столичных жителей, презирающих провинциальные обычаи и сосредоточенных на чувственных наслаждениях. Построение произведения вокруг путешествия двух мужских персонажей восходит к традициям японской путевой литературы, однако по сравнению с предшественниками, в работе Икку просматривается и ряд новаторских тенденций. Юмористическое взаимодействие главных героев разнообразно и происходит, прежде всего, в условиях «комедии положений» или на основе механизмов фарсов кё:гэн . «Блуждающие» персонажи представлены такими категориями, как персонажи, связанные с транспортом; путешественники; мошенники и авантюристы; персонажи религиозной сферы; воины. Каждая из категорий наделена определённым набором характеристик и функций: например, мошенники и авантюристы являются двигателями повествования и инициируют комические ситуации, а персонажи религиозной сферы сглаживают конфликтные ситуации между протагонистами и прочими действующими лицами. То же разнообразие черт и функций присуще и «провинциальным» персонажам, представленным обслуживающим персоналом постоялых дворов; торговцами; хозяевами чайных домиков и провинциальными жителями. Так, девушки-зазывалы на постоялых дворах почтовых станций То:кайдо:, создают особую атмосферу произведения и вводят в повествование новые локации, а торговцы представляют читателю знаменитые продукты той или иной местности. Основные положения анализа иллюстрируются фрагментами исследуемого произведения в переводе автора статьи.

Цель данной статьи - рассмотреть историю формирования системы обучения и подготовки кадрового состава японской императорской армии периода Мэйдзи. В структуре нового государства вооружённым силам отводилась ключевая роль. Они должны были обеспечить безопасность новой власти, способствовать отмене неравноправных договоров, стать инструментом создания богатой страны. Исходя из этого, на всём протяжении периода Мэйдзи основное внимание руководства Японии прямо или опосредованно уделялось вооруженным силам, о чём свидетельствует выбранный в качестве основы государственной политики Японии лозунг «фукоку кё:хэй» - «богатая страна - сильная армия». Заложенные бакуфу основы подготовки армейских кадров были успешно использованы и усовершенствованы правительством Мэйдзи. Бывшая оппозиция, пришедшая к власти в результате революции и занявшая все ключевые посты в новом государственном аппарате, своей первоочередной задачей видела укрепление собственной власти, опасность которой представляли как внутренние (угроза мощных восстаний), так и внешние (давление Запада) факторы. Единственная возможность сделать это заключалась не просто в создании вооружённых сил, но и в подготовке преданных офицеров, то есть среднего и высшего командного состава этих вооружённых сил. В первые годы Мэйдзи образование военнослужащих проходило в войсковых частях и военных школах. Таким образом, мы вправе говорить о том, что военное образование подразделилось на общее и специальное, то есть была создана система, существующая и по сей день во всех без исключения странах. Процесс становления военно-учебных заведений в Японии отличали такие существенные принципы, как постоянный поиск путей совершенствования системы офицерской подготовки, изучение и использование профессионального передового опыта западных стран. В статье рассматриваются основополагающие военно-учебные заведения, в числе которых: Военная гимназия - «Ё:нэнгакко:», Военное (офицерское) училище - «Сикангакко:», Военная академия - «Рикугун дайгакко:».

В статье рассматриваются два памятника: китайский VIII в. «Мэн цю» и японский начала XIII века «Мо:гю: вака», основанный на тексте «Мэн цю». Оба памятника выполняют в первую очередь образовательную функцию: знакомят с сюжетами из китайского прошлого, - и имеют структуру, удобную для запоминания историй. Биография автора китайского текста Ли Ханя неизвестна. Китайский текст - это длинная рифмованная поэма, она состоит из 596 четырёхзнаковых строк, каждая из которых отсылает к комментарию, в котором рассказывается соответствующий исторический анекдот. Пары четырёхзнаковых строк соединяются по тематике. Структурной единицей текста поэмы служат четыре восьмизнаковых строки, объединённые одной рифмой. Героями произведения являются люди разного социального статуса, мужчины, женщины, дети, присутствуют также мифологические персонажи. Представлены события от древнейших времён и до танского времени. Первый комментарий предположительно был написан автором поэмы - Ли Ханем. Текст был популярен в эпоху Тан, однако позже был в Китае забыт. В Японии по «Мэн цю» до сих пор учат китайский язык и знакомятся с сюжетами из китайской истории. Японский текст «Мо:гю: вака» создан в 1204 году, его автором является Минамото-но Мицуюки (1163-1244). В «Мо:гю: вака» входит 250 историй из «Мэн цю». Японский текст имеет структуру, сходную с японскими поэтическими антологиями. Истории памятника распределены по 14 тематическим разделам, каждый блок текста включает строчку из китайской поэмы (четыре иероглифа); историю, рассказанную по-японски; и японское стихотворение вака , сочинённое автором специально для данного текста. Первые разделы (разделы времён года) также снабжены поэтическими темами. Памятнику предпосланы два предисловия - одно на китайском, другое - на японском языке. Тексты предисловий незначительно отличаются друг от друга по содержанию, но значительно - по стилю изложения. Изменение структуры произведения и наличие стихотворений-вака является стратегией «японизации» китайского текста.

Исследование рецепции учения Толстого в Японии представляет интерес как с точки зрения истории, возможностей и перспектив межкультурной коммуникации, уяснения путей укрепления взаимопонимания между двумя странами, так и в плане определения степени значимости тех или иных идей отечественной мысли через их воздействие на сознание людей в разных концах мира в целом. В статье приводится краткий обзор истории начальных этапов восприятия и влияния учения Л.Н. Толстого в Японии - прослеживаются основные каналы трансляции и анализируются причины его популярности в этой стране, среди которых особо выделяются такие, как практическая направленность и гуманистический характер его учения, созвучность буддийскому мировоззрению в целом ряде аспектов, философия пацифизма и непротивления, экуменизм, идеализация и этизация земледельческого труда в гармонии с природой, размышления о гуманитарных проблемах прогресса. В центре авторского анализа - пути переосмысления и применения толстовских концепций современными японскими гуманитариями в поиске подходов к решению цивилизационных, политических, социокультурных, гуманитарных проблем ХХI в. Предметом специального внимания становится инкорпорация идей Толстого современными японскими буддийскими мыслителями, в частности Икэда Дайсаку, а также компаративистские исследования основных положений философии Толстого и ключевых доктрин японской буддийской традиции. Объектом отдельного интереса являются примеры обращения к толстовскому наследию в японском пацифистском дискурсе в русле развернувшихся сегодня дебатов относительно будущего японской мирной Конституции и определения Японией своей новой роли в мире. Статья представляет собой первую попытку обобщения взглядов на толстовское наследие и его оценок в современной Японии в последние десятилетия и существенно дополняет представления о прочтении толстовской мысли за рубежом, благодаря определению спектра проблем, для осмысления которых сегодня привлекается ресурс русской философии, и выявлению путей и форм восприятия ее идей.