Распространение в Японии рационалистических концепций естественного права было связано с происходившим в эпоху Мэйдзи инокультурным влиянием. После падения феодального режима сёгуната Токугава (1603-1868) Япония взяла курс на масштабную модернизацию национальных правовых институтов и общественно-политической системы в соответствии с образцами передовых государств Запада. Вестернизация империи затронула практически все сферы общественной жизни японцев. Одним из направлений рецепции западных идей и ценностей стало восприятие японскими интеллектуалами и просветителями иностранных учений о естественном праве. В статье авторами исследуется вопрос о том, каким образом европейская философия юснатурализма появилась в Японии, и в силу каких причин «чуждая» идея естественного права смогла утвердиться в политико-правовом пространстве Страны восходящего солнца. С этой целью авторами рассматриваются особенности правовой традиции домэйдзийской Японии, отличающие её от западной правовой традиции, анализируются первые случаи знакомства японцев с новоевропейской естественно-правовой философией. В статье уточняется, что введение теории естественного права в японский «юридический оборот» произошло в процессе рецепции французского права, а также благодаря преподавательской деятельности французских юристов, нанятых на службу Министерством юстиции (Сихо:сё:) для обучения японских студентов. Отмечается, что ключевую роль в распространении естественно-правовых идей на японском архипелаге сыграл выдающийся французский компаративист, профессор Парижского юридического факультета Гюстав Буассонад де Фонтараби (1825-1910). В 1873 г. Буассонад прибыл на Дальний Восток по приглашению правительства Мэйдзи для оказания консультативной помощи в вопросах модернизации правовой системы Японии, а также для обеспечения системы подготовки юридических кадров для новых учреждений юстиции. Впервые в российской науке даётся характеристика естественно-правовых воззрений Гюстава Буассонада де Фонтараби и осуществляется общая оценка влияния его философии права на японскую правовую доктрину и правоприменительную практику.

В настоящей работе на основе материалов Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ) рассматриваются оценки советского руководства и дипломатов в отношении Японии и её политики в период 1940-1945 гг. Исследование представляет собой анализ источников официального и личного характера, в частности, межгосударственных соглашений и дипломатической переписки СССР и Японии, дневников Чрезвычайного и полномочного посла СССР в Токио Я.А. Малика. В первой части статьи анализируются представления советского руководства о Японии в начале 1940-х гг. и утверждается, что оценка Японии в официальной риторике зависела от внешних обстоятельств и факторов: динамики изменения баланса сил в Европе и договоренностей между державами по Антигитлеровской коалиции. Если вначале Москва воспринимала Японию как дружественную страну на основании пакта о нейтралитете 1941 г., то с момента денонсации этого пакта в 1945 г., ввиду приближающейся победы над Германией, и последующим объявлением войны Японии, официальная позиция СССР кардинально меняется. Вследствие этих перемен вновь актуализируются некогда вытесненные негативные коннотации Страны восходящего солнца, что естественным образом отражается на содержании официальной переписки и советской печати. Во второй части работы представлен анализ записей дневников советского посла в Токио Малика, где обнаруживаются частные оценки японской политики того времени. Отмечается, что интерпретация событий сквозь призму марксистско-ленинской оптики во внешней политике определяла Японию в качестве империалиста и поработителя азиатских народов. Во внутренней же политике Малик был склонен к разделению японского населения по социально-экономическому признаку - «японцев» и «японский народ», имея в виду тех, кто эксплуатирует, и тех, кто находится в эксплуатации соответственно. В целом, дневниковые записи Малика позволяют проследить динамику изменения настроений в среде японской элиты в период войны - от излишней самоуверенности в собственных силах до всё более проявляющегося пораженческого духа. Таким образом, с привлечением новых исторических источников удаётся расширить представление о Японии 1940-1945 гг. среди советского руководства и дипломатов.

Япония традиционно выстраивала свою энергетическую политику в отношении России и стран Центральной Азии, опираясь на сырьевой характер их экспорта; к тому же, это отвечало потребностям Японии, практически полностью лишённой собственных первичных энергоресурсов и минералов. Целенаправленно применялся принцип «ресурсной дипломатии», или такой формат торгово-экономических отношений, когда взамен японских вложений в отдельные сектора экономики и энергетики, либо японской официальной помощи в целях развития, заключались твёрдые контракты на поставку углеводородов со значительными скидками к текущим ценам на мировом рынке. Однако институционализация экономического сотрудничества на постсоветском пространстве в рамках ЕАЭС и ШОС привела к тому, что Япония стала «третьей стороной» для стран, вступивших в эти структуры, что усложнило и расширило систему взаимодействия Токио с правительствами России, Казахстана, Узбекистана, Киргизии. Сегодня постепенно формируются новые контуры энергетической кооперации, подразумевающие не только торговлю энергоресурсами, но и строительство транспортной энергетической инфраструктуры, интерес к возобновляемой энергетике (Россия и страны Центральной Азии обладают подходящими природно-климатическими условиями для её развития), обсуждение совместных проектов в сфере новых альтернативных видов энергии, к которым относится водород. Что касается принципов энергетического взаимодействия Японии с Индией и Китаем, также ресурсодефицитными странами, то основной акцент делается на поставки энергетического и транспортного оборудования из Японии, а также инвестиции японских компаний в строительство различной энергетической инфраструктуры. Объединение России, Китая, Индии, Казахстана, Киргизии, Пакистана, Таджикистана и Узбекистана в рамках ШОС в значительной мере повышает их международный авторитет, что способствует проведению более независимой и взвешенной внешнеторговой политики.

В июле - сентябре 2021 г. в Токио состоялись 32-е олимпийские и паралимпийские игры, которые имели несколько важных особенностей. Прежде всего, соревнования прошли в период пандемии COVID-19. Неудивительно, что проведение игр пришлось отложить на год, основные мероприятия состоялись без зрителей, круг участников был ограничен.

Тем не менее, спортивные итоги проведённых игр заслуживают высокой оценки. Об этом свидетельствует большое число участников из многих стран, широкий перечень представленных видов спорта, высокие результаты и множество мировых и олимпийских рекордов. Японские спортсмены завоевали наибольшее число медалей за всю историю участия в олимпийском движении. Меры по борьбе с распространением инфекции среди олимпийцев оказались весьма эффективными. Низкое число зарегистрированных заболеваний в олимпийской деревне и отсутствие случаев передачи вируса от спортсменов волонтёрам и обслуживающему персоналу подтвердили действенность антиэпидемических мер. Неудивительно, что на таком фоне общественное мнение в Японии в период проведения игр развернулось от отрицательных к положительным оценкам. Экономические итоги проведения олимпиады пока не подведены. Однако очевидно, что дополнительные затраты на противоинфекционные мероприятия, потеря выручки от продажи билетов и непредвиденные расходы привели к снижению потенциального экономического эффекта. Пожалуй, сложнее всего обстоит дело с символическими аспектами игр. Как известно, олимпиада должна была стать символом завершения «потерянных десятилетий», восстановления после цунами, землетрясения и атомной аварии 2011 г., свидетельством технологического прогресса Японии, инструментом повышения туристической привлекательности страны. К сожалению, в ходе олимпиады эти аспекты не удалось полностью реализовать, т.е. символические итоги не оправдали ожиданий.

Проведение олимпиады в разгар пандемии было скептически воспринято жителями многих стран. Тем не менее, итоговые оценки со стороны официальных лиц, а также общественного мнения Японии оказались положительными. Это говорит о том, что решение о проведении игр было верным, а сами состязания внесли весомый вклад в историю олимпийского движения.

Вспышка пандемии COVID-19 с начала 2020 г. резко повлияла на развитие высшего образования в различных аспектах, включая переход от очного к онлайн-обучению, отмену различных мероприятий и активностей и формирование «новой нормальности» в высшем образовании [Tesar 2020]. В то же время пандемия повысила виртуальную мобильность и совместное онлайн-обучение, создав альтернативу физической мобильности студентов. Для развития продвижения межкультурного диалога посредством онлайн-общения, основанного на изучении иностранных языков, и для мотивации студентов, преподаватели из Университета Кансай (Япония, Осака) и Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского (Россия, Омск) начали использовать платформу Flipgrid для межкультурного онлайн-обмена между студентами вышеуказанных вузов.

В настоящем исследовании в контексте вышеизложенного анализируются результаты онлайн-опроса, проведённого среди студентов этих двух вузов. Цель опроса - понять, что именно мотивировало студентов на участие в нём и как они оценивают это участие. Результаты исследования свидетельствуют, что участники положительно отзывались как об актуальности модели эффективной языковой практики, так и о значении международного общения для лучшего понимания культуры и людей страны - ближайшего соседа по АТР. Таким образом, изучение культурных особенностей других представляет собой первый шаг в приобретении межкультурных компетенций для студентов обоих университетов и для начала межкультурного диалога между ними.

Концепция стратегического треугольника, которая обычно применяется для описания политической динамики между Москвой, Вашингтоном и Пекином, может быть полезна для анализа отношений между Москвой, Токио и Пекином. В статье дан обзор исторической эволюции стратегического треугольника Россия - Китай - Япония, а затем проанализированы современные отношения в рамках каждой из сторон треугольника: Россия - Китай, Япония - Китай, Россия - Япония. В качестве рубежа отсчёта современного периода авторы берут начало 2010-х гг.

С конца XIX века стратегический треугольник Россия - Китай - Япония перепробовал почти все возможные конфигурации. Сегодня ось Пекин - Москва направлена против Токио. Особенность современного треугольника в Северо-Восточной Азии заключается в том, что он находится в гравитационном поле глобального треугольника США, Китая и России. Динамика отношений по линиям Россия - Китай - Япония во многом определяется тем, что один из его полюсов, Токио, является не вполне самостоятельным актором, будучи привязанным к старшему союзнику - США. Это налагает значительные структурные ограничения на возможные трансформации в треугольнике: антагонизм Вашингтона с Пекином и Москвой затрудняет для Токио поиск компромиссов со своими великодержавными соседями в Северо-Восточной Азии. Это стало одной из причин неудачи попыток Абэ Синдзо приблизиться к решению территориального спора с Россией. Ему также не удалось предотвратить сближение Москвы и Пекина. В 2020 г., когда Абэ ушёл в отставку, отношения между Китаем и Россией стали гораздо крепче, чем в 2013 г., когда он начинал свою дипломатию на российском направлении.

С достаточной долей уверенности можно предположить, что в ближайшие годы конфигурация и характер стратегического треугольника в Северо-Восточной Азии не претерпят значительных изменений. При этом поляризация его структуры и международной системы в целом, вероятнее всего, будет усугубляться. Япония будет сохранять и укреплять тесные военно-политические отношения с США и другими «индо-тихоокеанскими» партнёрами. Пекин будет выстраивать собственную систему стратегических партнёрств и квази-альянсов, в которой самым важным (после него самого) участником будет Москва.

Настоящее исследование посвящено усилиям российской делегации на мирных переговорах в Портсмуте по включению в мирный договор условия о признании Японией полной независимости Кореи и скорейшего вывода войск с её территории. Статья написана на основе обширного круга источников, бóльшая часть которых впервые вводится в научный оборот.

В статье дана характеристика международного положении до начала мирных переговоров. Описаны попытки правительства Японии начать мирные переговоры с Россией в июле 1904 г., в частности впервые приведено детальное содержание предложения японского посланника в Лондоне Т. Хаяси С.Ю. Витте о встрече в Берлине для обсуждения условий мира. Рассмотрены различные мнения в японском правительстве о предполагаемых условиях мира, показана перемена в настроении русского правительства в пользу прекращения войны и подготовки мирных переговоров с Японией в марте 1905 г., детально описана встреча министра иностранных дел Т. Делькассе с японским посланником во Франции И. Мотоно 5 апреля для выяснения возможных оснований для мирных переговоров.

Проанализирована роль президента США Т. Рузвельта в подготовке и проведении мирной конференции. Рассмотрены попытки Т. Рузвельта обеспечить руководящую роль при урегулировании русско-японского конфликта, в частности, его предложения «добрых услуг» в марте 1905 г., обсуждение вопроса о посредничестве на встрече с послом в Вашингтоне А.П. Кассини 30 марта. Раскрыты его попытки убедить принять условия японской делегации.

Подробно воспроизведены дебаты по корейскому вопросу, разоблачения русской делегацией на конференции захватнического характера японских требований, выступления за сохранение независимости Кореи. Проанализированы доводы и требования японских уполномоченных на ответы и предложения русских представителей.

Делается вывод о том, что суверенитет Кореи Портсмутским мирным договором не был поколеблен. Хотя по договору Россия признавала за Японией преобладающие политические военные и экономические интересы в Корее, русское правительство «не имело в виду нарушать принцип независимости Кореи», положенный в основу политики России на Дальнем Востоке. При этом признание оговаривалось зафиксированным в протоколе конференции обязательством Японии не принимать без согласия правительства Кореи мер, затрагивающих суверенитет последней. Это признание стало единственным внешнеполитическим препятствием на пути к полному уничтожению независимости и территориальной неприкосновенности Корейского государства Японией ещё на протяжении целых пяти лет после Портсмута.

В статье содержится анализ монографии О.А. Добринской «Стратегия Японии в Центральной Азии: политическое, экономическое и культурное измерение» с точки зрения её научного уровня и практической значимости. Даётся оценка вклада автора в изучение данной темы, подчеркивается её научная добросовестность, рассматриваются отдельные наиболее важные положения работы, высказываются некоторые критические замечания.